Наши посты охранения ("точки") располагались около всего трубопровода. Личный состав — четыре-пять человек, вооруженных АК-74 и гранатами. Главный - сержант или рядовой, только старше должностью. В боевых армейских операциях мы участия не принимали. Наше подразделение занималось тем, на что нам отдан приказ: стояли на "точке", зная свою задачу, по графику парами патрулируя трубопровод - объект довольно уязвимый. После удачных выстрелов "духов" начинались серьезные перебои подачи топлива — нам нужно было выходить к месту прорыва производить ремонт. А это — страшно, боевики обожали повредить трубы, устроить рядом засаду или заминировать местность. Мы шли предполагая: «Нас может поджидать, что угодно».

Основное сооружение нашего поста возводилось предшественниками еще в начале 1980-х недалеко от берега горной реки. Ребята строили себе, бетона не жалели, даже пушкой разнести нелегко. Баня неподалеку - тоже "крепкий орешек". Мы попали на готовое — необходимое для жизни уже оборудовано. Это делали парни, собственным опытом познававшие, от чего защищаться. Им скрываться было негде — все создавали своими руками.

"Точки" не ограждались минными полями, ставились только сигнальные мины. Все небольшие окошки прикрывались металлическими сетками, чтобы ненароком не закинули внутрь гранату. Каждый определял, носить бронежилет или нет — оружие всегда настороже, остальное второстепенно. Когда спали, автомат находился возле кровати, под подушкой лежала граната. Хотелось выжить, для этого, как могли, ухищрялись. Постоянно начеку. Перерезать ножами спящих, для душманов — дело плевое.

Весна87 / Александр Устинов (сидит слева) в "гостях" на 38ГНС

Жаркий климат порождал инфекционные заболевания: дизентерию, гепатит В (желтуху), брюшной тиф, малярию, холеру. Один командир переболел несколькими инфекциями подряд. Сослуживцы, помню, подшучивали: «Капитан, ты еще живой?» Тот шутливо отвечал: «Думаете сдохну? — кончусь дома!» Офицер сдержал "обещание": мне писали, отбыв два положенных года он, придя домой, вскоре умер от последствий перенесенных болезней. Вернувшись после дембеля, мы еще какое-то время наблюдались поликлиниками по месту жительства .

Местные очень радушны: однажды угостили пловом. Ели-то афганцы без ложек, причем рис накладывался отдельно от мяса. Эта еда обязательно самая лучшая, которую мог приготовить хозяин. Сразу спросили ложки, в ответ услышали: «Неееее, шурави». Попробовали не ударить в грязь лицом, есть руками. Хозяева кушали культурно, а у нас подбородки пищей измазались. Вопреки строгим традициям, поражала двойственность: ночью этот гостеприимный "бача" запросто мог взять винтовку, выстрелить в спину.

По тамошнему летоисчислению у них — XIV век, быт — средневековый. Уклад жизни абсолютно самобытный. Очень удивляло, откуда они брали оригинальные вещи. В лавках торговцев свободно лежали и меч XII века, и кольчуга — где это доставалось в таком отсталом государстве?. Понравились шелковые халаты, кои можно сжать кулаком, потом махом развернуть - они ничуть не мялись. Аппаратуры японской завались.

Аллу Пугачеву, её песни, индийскую «Джимми-джимми-ача-ача» здешние жители очень любили. Многие изъяснялись на русском. Как-то подошел мальчик лет четырнадцати, попросил: «Купи конфет». Переспросил: «Каких?» — «А п…ых!» — поразил меня истинно русской фразой малец. «А, ну если таких...», — такой просьбе просто нельзя было отказать. Я приобрел пацану сладостей. Разговорились, он поведал - языку его научили солдаты. Подарив юнцу кусок мыла, распрощался с ним.

Промышленное производство почти отсутствовало, большинство селений — без электричества. Афганцы признавали тот факт, что очень обязаны "Северному Соседу". Россия немало дала тому народу, пахавшему землю деревянными плугами. Если бы советские специалисты построили-таки железную дорогу от Хайратона в глубь страны, можно представить, с каким изумлением глазели бы на тепловозы огромные толпы.

Сегодня с удовольствием посещу Афганистан гостем...» [свернуть воспоминания]